Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала
из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать
кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости
выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
На другой день, в 8 часов утра, Анна
вышла одна
из извозчичьей
кареты и позвонила у большого подъезда своего бывшего дома.
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув в окно, увидела
карету и высовывающуюся
из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и страшно всё, что могло от этого
выйти, что она, ни минуты не задумываясь, с веселым и сияющим лицом
вышла к ним навстречу и, чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу и начала говорить, сама не зная, что скажет.
Ливрейный лакей отворял дверцы
кареты; дама под черным вуалем, в черной мантилье,
выходила из нее…
— Как это вы делали, расскажите! Так же сидели, глядели на все покойно, так же, с помощью ваших двух фей, медленно одевались, покойно ждали
кареты, чтоб ехать туда, куда рвалось сердце? не
вышли ни разу
из себя, тысячу раз не спросили себя мысленно, там ли он, ждет ли, думает ли? не изнемогли ни разу, не покраснели от напрасно потерянной минуты или от счастья, увидя, что он там? И не сбежала краска с лица, не являлся ни испуг, ни удивление, что его нет?
Он пошел к двери и оглянулся. Она сидит неподвижно: на лице только нетерпение, чтоб он ушел. Едва он
вышел, она налила
из графина в стакан воды, медленно выпила его и потом велела отложить
карету. Она села в кресло и задумалась, не шевелясь.
У подъезда дома вдруг прогремела
карета; швейцар отворил двери, и
из дому
вышла садиться в
карету дама, пышная, молодая, красивая, богатая, в шелку и бархате, с двухаршинным хвостом.
Доктор
выходил из избы опять уже закутанный в шубу и с фуражкой на голове. Лицо его было почти сердитое и брезгливое, как будто он все боялся обо что-то запачкаться. Мельком окинул он глазами сени и при этом строго глянул на Алешу и Колю. Алеша махнул
из дверей кучеру, и
карета, привезшая доктора, подъехала к выходным дверям. Штабс-капитан стремительно выскочил вслед за доктором и, согнувшись, почти извиваясь пред ним, остановил его для последнего слова. Лицо бедняка было убитое, взгляд испуганный...
Губернатор Рыхлевский ехал
из собрания; в то время как его
карета двинулась, какой-то кучер с небольшими санками, зазевавшись, попал между постромок двух коренных и двух передних лошадей.
Из этого
вышла минутная конфузия, не помешавшая Рыхлевскому преспокойно приехать домой. На другой день губернатор спросил полицмейстера, знает ли он, чей кучер въехал ему в постромки и что его следует постращать.
Наконец
карета у крыльца. Тетеньки вылезают
из нее и кланяются отцу, касаясь рукой до земли, а отец в это время крестит их; потом они ловят его руку, а он ловит их руки, так что никакого целования
из этого взаимного ловления не
выходит, а происходит клеванье носами, которое кажется нам, детям, очень смешным. Потом тетеньки целуют всех нас и торопливо суют нам в руки по прянику.
В сущности Харитина
вышла очертя голову за Полуянова только потому, что желала хотя этим путем досадить Галактиону. На, полюбуйся, как мне ничего не жаль! Из-за тебя гибну. Но Галактион, кажется, не почувствовал этой мести и даже не приехал на свадьбу, а послал вместо себя жену с братом Симоном. Харитина удовольствовалась тем, что заставила мужа выписать
карету, и разъезжала в ней по магазинам целые дни. Пусть все смотрят и завидуют, как молодая исправница катается.
Я тогда, князь, в третьегодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она
из магазина
выходит, в
карету садится.
Вскоре после этого разговора госпожа Мечникова
вышла у своей квартиры
из извозчичьей
кареты и повела на черную, облитую зловонными помоями лестницу молодое семнадцатилетнее дитя в легком беленьком платьице и с гладко причесанной русой головкой.
Через полчаса богатыревская
карета остановилась в одном
из переулков Арбата.
Из кареты сначала
вышел стряпчий и вошел в дверь, над которою была табличка, гласившая: «Квартира надзирателя такого-то квартала».
Дождь лил как
из ведра, так что на крыльцо нельзя было
выйти; подъехала
карета, в окошке мелькнул образ моей матери — и с этой минуты я ничего не помню…
На крутом спуске мы все
выходим из экипажей и иногда вперегонки бежим до моста, между тем как Василий и Яков, подтормозив колеса, с обеих сторон руками поддерживают
карету, как будто они в состоянии удержать ее, ежели бы она упала.
Вихров ничего ей на это не отвечал и, высадив ее у крыльца
из кареты, сейчас же поспешил уйти к себе на квартиру. Чем дальше шли репетиции, тем
выходило все лучше и лучше, и один только Полоний, муж Пиколовой, был
из рук вон плох.
— Отворить, дурак! — крикнул грозным голосом нежнейший прапорщик и, как истый рыцарь,
вышел даже
из себя для защиты дам; но потом, приняв, сколько возможно, любезную улыбку, побежал к
карете.
В продолжение дороги кучеру послышался в экипаже шум, и он хотел было остановиться, думая, не господа ли его зовут; но вскоре все смолкло. У подъезда Калинович
вышел в свой кабинет. Полину человек вынул
из кареты почти без чувств и провел на ее половину. Лицо ее опять было наглухо закрыто капюшоном.
Пешеход, отирая пот с лица, искал тени. Ямская
карета, с шестью пассажирами, медленно тащилась за город, едва подымая пыль за собою. В четыре часа чиновники
вышли из должности и тихо побрели по домам.
И почему наверно знаете, что поехала в Скворешники?» — он ответил, что случился тут потому, что проходил мимо, а увидав Лизу, даже подбежал к
карете (и все-таки не разглядел, кто в
карете, при его-то любопытстве!), а что Маврикий Николаевич не только не пустился в погоню, но даже не попробовал остановить Лизу, даже своею рукой придержал кричавшую во весь голос предводительшу: «Она к Ставрогину, она к Ставрогину!» Тут я вдруг
вышел из терпения и в бешенстве закричал Петру Степановичу...
У m-r Пьера вытянулось лицо, но делать нечего; оставшись в сообществе с Аграфеной Васильевной, он пошел с ней неторопливым шагом, так как Аграфена Васильевна по тучности своей не могла быстро ходить, и когда они
вышли из ворот тюрьмы, то
карета Сусанны Николаевны виднелась уже далеко.
Стоявший около гостиницы гаускнехт [Гаускнехт — слуга (нем.).] ее поспешил отворить дверцы
кареты, и
из нее
вышли Сусанна Николаевна и Егор Егорыч, постаревший, сгорбившийся и совсем, как видно, больной, а вслед за ними, чего, вероятно, не ожидает читатель, появился Антип Ильич.
В четыре часа без десяти минут к крыльцу стаховской дачи подъехала ямская
карета, и человек еще молодой, благообразной наружности, просто и изящно одетый,
вышел из нее и велел доложить о себе. Это был Егор Андреевич Курнатовский.
Спустившись, мы остановились у подъезда и начали наблюдать, как съезжается избранная публика, те счастливцы, у которых были билеты. Большинство являлось в собственных экипажах.
Из карет выходили разряженные дамы, офицеры, привилегированные мужчины. Это был совершенно особенный мир, который мы могли наблюдать только у подъезда. У них были свои интересы, свои разговоры, даже свои слова.
К тому же это полутаинственное посещение бабушкою мастерской Кипренского вместе с графом, с которым она приезжала в одной
карете, дало повод к толкам об их большом дружестве,
из которого делались произвольные выводы, все сходившиеся к тому, что княгиня, вероятно, наскучила вдовством и того и гляди
выйдет за графа замуж.
На другой день поутру князь велел опять заложить себе
карету и, взяв все сто тысяч с собой, поехал в банк, где положил деньги на свое имя.
Выходя из банка, князь вдруг встретился с Николя Оглоблиным.
Князь на это ничего не ответил и, сев в
карету, велел себя везти на Кузнецкий мост. Здесь он
вышел из экипажа и пошел пешком. Владевшие им в настоящую минуту мысли заметно были не совсем спокойного свойства, так что он горел даже весь в лице. Проходя мимо одного оружейного магазина и случайно взглянув в его окна, князь вдруг приостановился, подумал с минуту и затем вошел в магазин.
В день отъезда княгини Григоровой к дебаркадеру Николаевской железной дороги подъехала
карета, запряженная щегольской парою кровных вороных лошадей.
Из кареты этой
вышли очень полная дама и довольно худощавый мужчина. Это были Анна Юрьевна и барон. Анна Юрьевна за последнее время не только что еще более пополнела, но как-то даже расплылась.
Но на одиннадцатый день чувство действительности все-таки заявило о правах своих. Нельзя безнаказанно, в течение семи дней сряду, не
выходя из нумера, предаваться изнурительным исследованиям о церемонияле при погребении великого князя Трувора. Поэтому вопрос: отчего столько дней за мной нет
кареты? — вдруг встал передо мной со всею ясностью!
Дня через два,
выходя с графиней садиться в
карету, она опять его увидела. Он стоял у самого подъезда, закрыв лицо бобровым воротником: черные глаза его сверкали из-под шляпы. Лизавета Ивановна испугалась, сама не зная чего, и села в
карету с трепетом неизъяснимым.
Из кареты он
вышел бледный, растерянный; взошел на крыльцо, снял свою шляпу, машинально оправился и, чувствуя, впрочем, маленькую дрожь в коленках, пустился по лестнице.
Он
вышел из комнаты «по надобности царя Саула» и на Волховской улице, в Орле, заложил у часовщика Керна свои карманные часы и с вырученными за них восемнадцатью рублями бросился в отделение почтовых
карет.
— Какая неприятность! — сказал он потом,
выходя в залу. — У нас молодой наш отказывается от танцев: вчерашний день ногу ушиб, выскакивая
из кареты. Павел Васильич, — сказал он, обращаясь к вдали стоящему Бешметеву, — что, ваша нога болит еще?
Вот подъехала
карета;
из нее
вышла дама: при блеске фонарей брильянты ярко сверкали между ее локонами, за нею вылез
из кареты мужчина в медвежей шубе.
Я нашел своего знакомого в нижнем этаже генеральского дома. Только что я успел объяснить ему свое желание, и он — сказать мне, что оно очень может быть исполнено, как мимо окна, у которого мы сидели, простучала хорошенькая каретка, которую я заметил, и остановилась у крыльца.
Из кареты вышел высокий, стройный мужчина в пехотном мундире с майорскими эполетами и прошел к генералу.
Карета въехала во двор и остановилась у подъезда. Мы
вышли из нее. Дождь уже прошел. Громовая туча, сверкая молниями и издавая сердитый ропот, спешила на северо-восток, всё более и более открывая голубое, звездное небо. Казалось, тяжело вооруженная сила, произведя опустошения и взявши страшную дань, стремилась к новым победам… Отставшие тучки гнались за ней и спешили, словно боялись не догнать… Природа получала обратно свой мир…
Карета и коляска вместе остановились у станции.
Из коляски
вышли муж больной женщины и доктор и подошли к
карете.
В тот момент, когда окончился вышеупомянутый разговор Павла Горданова с Глафирой, к дому подъехала
карета и
из нее
вышел Бодростин, пасмурный и убитый, а вслед за ним Грегуар. Они долго и медленно входили по лестнице, останавливались, перешептывались и наконец вступили в апартаменты.
Ольга Ивановна не отвечала и продолжала плакать. Подождав ответа, Цветков пожал плечами и
вышел. — Я завтра приеду, — крикнул он
из передней. Всю дорогу, сидя в своей
карете, он пожимал плечами и бормотал...
Только по необыкновенно добрым глазам, робкому, озабоченному взгляду, который она мельком бросила,
выходя из комнаты, можно было догадаться, что это была мать. Он закрыл глаза и, казалось, спал, но слышал два раза, как били часы, как покашливал за стеной отец Сисой. И еще раз входила мать и минуту робко глядела на него. Кто-то подъехал к крыльцу, как слышно, в
карете или в коляске. Вдруг стук, хлопнула дверь: вошел в спальню келейник.
Приедут к монастырю, у святых ворот
из карет выйдут и в церковь пешком пойдут.
Он завернул работу в красный платок, оделся и
вышел на улицу. Шел мелкий, жесткий снег, коловший лицо, как иголками. Было холодно, склизко, темно, газовые фонари горели тускло, и почему-то на улице пахло керосином так, что Федор стал перхать и кашлять. По мостовой взад и вперед ездили богачи, и у каждого богача в руках был окорок и четверть водки.
Из карет и саней глядели на Федора богатые барышни, показывали ему языки и кричали со смехом...
Дождь льет как
из ведра… И ни одного извозчика, к моему несчастью. У театрального подъезда стоит
карета… Счастливцы те, кто поедут в ней. Я с завистью смотрю на закрытый экипаж. Внезапно сторож распахивает дверь, и кто-то, маленький и изящный, закутанный в меховое манто, с голубым капором на миниатюрной головке,
выходит на подъезд.
Через несколько минут она
вышла из калитки и села рядом с сидевшей уже в
карете княгиней Святозаровой.
Неелов выскочил первый
из кареты, осмотрелся зорко по сторонам, и, подав руку Любовь Аркадьевне, помог ей
выйти из экипажа.
Из карет, одна за другой останавливавшихся у главного подъезда дворца,
выходили мальтийские кавалеры в черных мантиях и в шляпах со страусовыми перьями и исчезали в подъезде.
Сергей Петрович.
Карета их; узнаю ее между тысячи. Остановились…
из нее
выходит она!.. Дает знать человеку чтобы за ней не следовал… У угла встретил… он… ее любезник!.. Не пойти ли им навстречу? не убить ли ее позором?..
Громадная четырехместная
карета, запряженная шестеркой цугом, уже с половины седьмого стояла у крыльца… Без четверти семь Марья Валерьяновна
вышла из своей комнаты.
Почти вслед за ними подъехала
карета,
из которой
вышли Эрнестина Ивановна, княжна Варвара Прозоровская и белокурая молодая девушка с тонкими чертами бледно-воскового лица, бескровными губами и большими голубыми глазами, выражавшими какую-то болезненную грусть.